Колодец Единорога - Страница 18

А король объявился в Ставорне самое позднее через неделю после того, как последнего язычника спихнули в море со скал у Большого Лектиса. И, понимаешь, прямым ходом — к Астли. И кто же вы думаете встретил его прямо в воротах? Ясное дело, Ланхейра, и ему показалось, будто они с ней вот только что собирали черепки с пола… даже платье на ней, и то было то самое. Уж знала, верно, что он к ней заявится. Я вам, ребята, вот что скажу: по части предвидений даже королю с влюбленной женщиной не равняться.

«Входите, ваше величество, — говорит она Аргентарию. — Три года мы вас не видели…»

«Долгий срок, — ответил он и пошел в комнату к синдику. И когда они с Астли остались вдвоем, он сказал ему: — Настанет ли хоть один-единственный день, когда я смогу не думать о долге? Я освободил Дейларну, а сам попал в кабалу…»

Астли долго сидел молча, потягивая сладкое вино и размышляя.

«Остров Вагей, — сказал он наконец, — лежит как раз на полпути между Дейларной и Стассией. Красивое место и подходящее для столицы двух королевств. Двое, испившие из Колодца, сумели бы прожить там счастливую жизнь… умиротворенную жизнь.»

«Счастливую? Умиротворенную? — вскричал Аргентарий в точности как три года назад. — Отдать этой ведьме то, что мне самому больше не принадлежит — мое сердце? — Старик не ответил, и он продолжал с отчаянием: — Тот раз у меня был хотя бы выбор. А теперь?»

«Чем ближе к вершинам, тем круче становятся горы, — промолвил мудрец. — Ну, да не мне объяснять тебе это. Решай сам, что для тебя дороже — женская любовь или корона.»

«Да плевать я хотел и на корону, и на королевство! — вспылил Аргентарий. — Пусть герцог Микал… — Но заметил улыбку Астли и сник: — Да, конечно, ты прав, он сразу окажется под ее каблуком, и не я один от этого пострадаю. О Небо, осталось ли еще в этом мире хоть что-нибудь незамаранное?..»

Астли так ничего ему и не ответил. Король покинул его и уехал в Малый Лектис, и Ланхейра отправилась туда с ним.

Там они прожили почти целый год в любви и полном согласии, и она родила ему сынка по имени Моркар. Однако потом пришла весть о немирье между Бабоем и Пермандосом, причем оба города выслала корабли и нещадно грабили берега. Аргентарий действовал решительно, как всегда. Вышел в море, передав баронам приказ присоединяться. Ланхейре же было велено ехать в Стассию, во дворец, и там ждать его возвращения. Королева Край выведала обо всем этом у мореходов Джентебби — ведь это наши посудины переправляли мариоланское ополчение на войну. И вот она собирает своих приспешников, этих синемордых из Ураведу, и отправляется Ланхейре наперерез. И как раз подгадала, должно быть, не без колдовства, — застигла ее в шхерах возле устья Наара. Да, злое дело там совершилось: на корабле Ланхейры перерезали всех, кроме ее самой и сынишки. Их двоих бросили в море, да еще распустили слух, будто это дело рук пермандосских пиратов. Вот так…

Одного только не учла королева Край, — в тамошних шхерах самая рыба, а где рыба, там и рыбаки. И вот один вагейский кораблик набрел, понимаешь, на судно, полное трупов, а неподалеку нашли и Ланхейру, — она все еще держалась на воде, завернув сына в свой плащ. Дело было к осени, и она простыла насмерть, бедняжка, но перед смертью успела-таки рассказать, что с ними на самом деле случилось. Говорят, когда королю Аргентарию передали, он сразу кинулся на Вагей, и по дороге люди мало что от него слышали, кроме приказов. Он велел привести королеву на площадь, и весь остров сбежался взглянуть, как ее будут судить. Что ж, Аргентарий задал ей только один вопрос: «За что?»

«За то, что ты презрел мою любовь, — ответила Край. — Попробуй-ка презреть мою ненависть! О, я отомщу, и это будет славная месть! Ты, побрезговавший испить со мной из Колодца, породишь династию королей, даже императоров, — но все будут с червоточинкой, все будут тщетно пить и пить из Колодца, стремясь к недосягаемому умиротворению и взыскуя славы, которой не достойны… А эти рыбаки — вас, неблагодарные, ответившие предательством на мою щедрость — вас я проклинаю! От рук морских демонов познаете вы Хохочущий Ужас!..»

Ей позволили уложить волосы по-ураведийски и перерезали горло. Мы, рыбаки, получили от Аргентария вечную хартию вольности. Герцог Микал удалился от двора и выстроил себе замок на самой границе с Миктоном; от него пошли герцоги Ос Эригу. И все это истинная правда — так рассказывал мне мой дедушка, Гийор Седовласый.

— А что сталось с Моркаром? — спросил Эйрар.

— Да ничего хорошего. Моркар и его сын сделались пиратами. В царствование Аурункулия оба попались лотайским купцам и угодили на виселицу. Ну, хватит болтать, пошли-ка на палубу! Слышишь, кричат? Должно быть, Вагей уже показался.

7. Снова на йоле. Подарки и отдарки

Над морем вовсю светила луна; оказывается, они уже входили в лагуну. Вагей высился впереди, похожий на спящего сфинкса. Между каменными лапами, далеко вытянутыми вперед, было удивительно тихо — рыбаки, переговариваясь, вытаскивали весла. Домики на берегу казались плоскими в лунном пепельном свете: казалось, дремлющий сфинкс надел ожерелье.

— Она жила вон там, за горой, — вытянул руку рассказчик. — С тех пор там никто так и не поселился.

Эйрар промолчал. Слабость и дурнота, причиненные колдовством, почти улетучились, но поздний час и резкий ночной холод вызывали неодолимую зевоту. Весла мерно поскрипывали: не занятые греблей спускали и сворачивали паруса. Всматриваясь, Эйрар разглядел на берегу фигурки встречавших. Неподвижно и молча стояли они у края причала. Неверный свет делал их похожими на сгрудившихся детей.