Колодец Единорога - Страница 40

— Но ведь валькинги!..

— Э, молодой господин, хорошенького же ты мнения о старом философе, как я погляжу! Ручаюсь тебе: нас никто не найдет. А если сомневаешься — что ж, приставь ко мне парнишку с кинжалом, чтобы в случае чего успел меня покарать!

Некоторое время Эйрар молча смотрел на него, но волшебник не отвел взгляда. Тогда Эйрар отдал приказ, и алые язычки пламени озарили напряженные, угрюмые лица. Сварлога и Толкейла-мариоланца, вымокших, озябших, колотила крупная дрожь. Люди с облегчением потянулись к огню, начали тихо переговариваться, искать в сумках еду.

Висто обратился к волшебнику:

— Не припоминаешь меня, господин?.. Я — Висто с Вагея. Когда-то я просился к тебе в ученики. Я давал вождю Эйрару присягу на верность, как все, и пойду за ним, куда бы он ни повел. Если можно, я хотел бы только спросить: тебе-то какая корысть в нас, бездомных беглецах, объявленных вне закона?

— Помню, помню, — кивнул Мелибоэ. — И тебя, и почтенную даму, не разрешившую тебе стать моим учеником. Она еще жива?

Набрякшие снежной влагой камышовые головки шипели и трещали в огне. Вновь воцарилось молчание; волшебник смотрел в костер, и Эйрару показалось (хотя отблески пламени не давали сказать наверняка), то глаза его снова стали далекими, как в ту ночь, когда он рассуждал о злосчастии герцога и провидел грядущее.

— Не о том спрашиваешь, — медленно выговорил Мелибоэ наконец. — Тебе хочется знать, с какой стати я, любитель уюта и удобств, я, обласканный при дворе, вздумал разделять ваши тяготы? Между тем истинная причина, приведшая меня сюда, лежит глубже… Все дело в том, что я — верноподданный Империи и не валькинг по крови. И я отнюдь не желаю, чтобы граф Вальк вознесся чрезмерно высоко и в конце концов сверг с престола Дом Аргименеса…

В ответ послышались сдержанные смешки. Висто опустил глаза, но потом и сам, не выдержав, кашлянул.

— Не верите? — спросил Мелибоэ. — Ладно, можете считать, что у меня с графом личные счеты за то, что он воспретил изучать и использовать некромантические науки… конечно, за исключением тех случаев, когда это требуется непосредственно ему самому. Да, если Боги желают покарать мыслителя, они ставят его под начало какого-нибудь болвана… Или, допустим, мне прискучило одолевать пустячные препятствия: так лакомке надоедает даже паштет из угря. Кстати, все эти причины одинаково правдивы… и я перечислил не все. Человек руководствуется смешанными побуждениями, и я не исключение. Но в любом случае — я пришел спасти вас от смерти и ничего за это требовать не собираюсь. Так что давайте-ка перейдем к более полезным вопросам!

— Полезный вопрос, — сказал Эйрар, — касается того, стоит ли нам отправится к великому барону Дейдеи? Он опоздал на сбор герцогских войск, но сила у него, надобно думать, изрядная?

— Если пойдете туда — расстанетесь с жизнью и проиграете войну окончательно. Дейдеи — умнейший негодяй во всем герцогстве, и когда-нибудь возглавит его, дай срок. Он люто ненавидит герцога Роджера, растлившего его дочь Мелину, и не долго думая переметнулся к Бордвину и епископам Храма, которые хотят посадить его на престол Салма и покончить таким образом с династией незаконнорожденных… Храм ведь никогда им не благоволил.

— Так, еще один путь отрезан. Похоже, ты ведешь нас за кольца в ноздрях, как бычков, не позволяя свернуть… Вот только куда?

— Кто не любит гнуть шею, тот часто спотыкается, — сказал Мелибоэ. — Знай же: дела ваши столь плохи, что во всех землях, прилежащих с севера к великому морю, осталась лишь одна сила, до конца враждебная валькингам. Это — герцог Микалегон, владетель крепости Ос Эригу.

Снова вокруг костра раздались смешки, кто-то бросил вполголоса: «Сумасшедший!..» Но в это самое время один из сидевших поодаль предостерегающе вскинул руку, указывая в сторону поля. Там, в тростниковых зарослях, мелькнул свет факела, а может быть, фонаря: огонек двигался к ним. Мигом все оказались на ногах, и Сивальд проговорил тихо, но свирепо:

— Ну вот что, колдун… — Однако Мелибоэ лишь отмахнулся, как от назойливой мухи. Его пальцы переступали по мягкой земле, танцуя, вычерчивая замысловатые фигуры. Одновременно Мелибоэ негромко насвистывал какой-то странный мотив…

— А теперь — тихо! — властно приказал он, ненадолго оборвав свист. — Ни слова, ни звука, если не хотите, чтобы валькинги сделали из ваших черепов чаши для пира!

Эйрар жестом велел рыбакам подчиниться. По правде говоря, особого приказа им и не потребовалось: все так и замерли, боясь даже дышать. Мелибоэ творил волшебство, какого Эйрар никогда прежде не видел. Вот явственно послышались чужие шаги… ближе… еще ближе… остановились перед самыми тростниками, за которыми горел их костер. Долетел шепот и вдруг прорвался испуганным криком:

— Нет! Не пойду!.. И пусть дезерион говорит, что хочет, или сам лезет в это жуткое место! Здесь нечисто!.. Мы только что ясно видели костер и людей — куда они подевались?.. Смотри, как мерцают гнилушки… и что там так стонет? Ветер? Или… не ветер? Давай-ка отсюда!..

Подошедшие как будто попятились… потом кинулись бежать с отчаянными воплями: «Нет! Нет!..»

Губы Мелибоэ кривились в бороде, но слишком свирепо, чтобы можно было назвать это улыбкой. Рыбаки с облегчением переводили дух. Избавившись от смертельной опасности, они готовы были и дальше прислушиваться к советам волшебника. Впрочем, решать предстояло Эйрару: остальные были слишком измотаны долгим переходом, сражением и бегством. Вдобавок всех мучил голод. Кое-кто уже улегся, надеясь хотя бы поспать, и Мелибоэ, как все, расшнуровал на себе доспехи и снял их до утра. Эйрар выставил караульных, наказав дежурить по двое.